23 июля 1924 года редактор журнала Scientific American О. Д. Манн (O. D. Munn) и шесть членов научного исследовательского комитета собрались в небольшой комнате на четвертом этаже здания по адресу 10 Лайм-стрит в Бостоне. Было жарко и неуютно, ведь в тот момент в городе стояла жуткая жара. Но если среди членов комитета и было какое-то беспокойство, то это точно было вызвано не погодой, а причиной их встречи.
Учёные собрались вместе, чтобы стать свидетелями навыков 36-летней девушки по имени Мина Крэндон (Mina Crandon), которая на какое-то время разделила общественное мнение. Крэндон, известная своим сторонникам как «Марджери» или «Блондинка-ведьма с Лайм-стрит» среди своих противников, была самым знаменитым медиумом в стране. С помощью духа своего умершего брата Уолтера Крэндон якобы могла продемонстрировать различные экстрасенсорные способности, которые ставили в тупик как верующих, так и скептиков.
Феноменальные выступления Крэндон были настолько убедительными, что её рекомендовал Манну сэр Артур Конан Дойл (Arthur Conan Doyle), автор историй о Шерлоке Холмсе и известный защитник спиритизма. Дойл был уверен, что способности Крэндон настолько подлинны, что она сможет подтвердить существование призраков, тем самым выиграв приз в 5 тысяч долларов, предложенный Scientific American любому, кто сможет продемонстрировать реальность паранормальных явлений.
Однако в тот жаркий день учёные были не одни. Среди них находился знаменитый маг, Гарри Гудини (Harry Houdini), который присоединился к ним, чтобы оценить навыки Крэндон и её претензии на весьма круглую сумму денег.
То, что последовало, стало одним из самых горячих и известных противостояний между скептиком и предполагаемым медиумом. Вскоре Гудини воспроизвёл трюки Крэндон и исполнил их на сцене без намёка на сверхъестественную помощь. Это в конечном итоге привело к краху карьеры Крэндон.
Невзирая на то, что сегодня о противостоянии между Гудини и Крандон хорошо известно, одна особенность часто упускается из виду: медиума с поличным поймал не комитет учёных, а фокусник. И хотя точно неясно, но похоже, что исследовательский комитет был склонен верить в выступления Крэндон до того момента, пока её не дискредитировал Гудини. Но даже тогда они призвали его не предавать огласке свое заявление, поскольку их мнения по этому вопросу разделились.
Сегодня нам кажется, что наука и спиритизм всегда были в глубоком противоречии в отношении друг друга — одна область занималась надёжным, рациональным мышлением, тогда как другая представляла собой театральную опору доверчивых и мошеннических практик. Однако, в действительности дела обстояли несколько иначе. На самом деле, спиритистское движение середины и конца 19 века воспринималось многими учеными достаточно серьёзно, некоторые из которых считали его новой ветвью науки, способной, наконец, доказать существование загробной жизни.
«Эпоха науки»?
19 век часто описывается как «эпоха науки». Это было время, когда законы природы все больше описывали работу космоса, когда технологии развивались, а медицина становилась стандартизированной, прогрессивной научной дисциплиной. Но если мы сосредоточимся только на этих достижениях, то упустим из виду нечто любопытное, происходившее в более широком культурном контексте.
В то же десятилетие, когда Джеймс Прескотт Джоуль (James Prescott Joule) внёс значительный вклад в Закон сохранения энергии (1843 г.), а в 1846 г. в хирургии впервые были успешно использованы анестетики, три сестры из Нью-Йорка предположительно общались перед изумлённой публикой с умершими. И хотя сёстры Фокс в конце концов признали, что их сеансы были фальшивкой, было уже слишком поздно: их подвиги вдохновили на появление совершенно нового религиозного движения.
К 1850-м годам, когда Дарвин публиковал «Происхождение видов»/»The Origin of Species», объясняя свою теорию эволюции путем естественного отбора, спиритизм распространился по всей Америке и Британии, а затем и по Европе. С обеих сторон Атлантики аудитории, состоящие из широкой публики, а также учёных, философов и художников, заполняли залы для сеансов, чтобы воочию увидеть предполагаемые чудеса медиумизма.
Наука против суеверия, скептик против верующего или нечто иное?
Спиритизм не только не противоречил научным идеалам того времени, но, по сути, дополнял их. В конце концов, любой, кто отстаивал силу эмпиризма и личного опыта, мог убедиться в этом сам, если бы захотел. В некотором смысле спиритический сеанс был особой лабораторией, где заинтересованные стороны могли наблюдать за «экспериментами» с невидимыми силами.
В то же время спиритизм мог восприниматься всерьёз как предмет научного исследования, поскольку в 19 веке понятие «наука» было более гибким. Следовательно, его методы могли быть применены к темам, которые мы сегодня могли бы считать сомнительными, так как границы между приемлемыми и неприемлемыми исследованиями были менее чёткими.
На самом деле многие псевдонаучные идеи, которые циркулируют сегодня, восходят к устаревшим научным концепциям 19 века. Темы, такие как мизмеризм, френология (которая до сих пор влияет на популярную психологию), гомеопатия, криптозоология и расовая теория — это лишь некоторые примеры.
«Для многих людей 19 века применение научных методов к темам, которые по сути были религиозными и философскими вопросами (например, загробная жизнь души), было чрезвычайно привлекательным», — сказал в интервью IFLScience Ричард Нокс (Richard Noakes), доцент истории науки и технологии в Университете Экстера.
«Ни ортодоксальное христианство, ни все более мощные науки не предлагали удовлетворительных ответов. Христианская теология казалась слишком абстрактной, догматичной и мрачной (вспомните о вечном проклятии), а науки казались слишком нигилистическими и материалистическими (так как они отрицали существование души).»
Таким образом, спиритизм представлял собой возможность, которая действовала в унисон с прогрессивными идеалами того времени, а не противодействовала им.
Также важно отметить, что спиритизм не всегда воспринимался как «сверхъестественный» в строгом смысле слова. Как объяснил Нокс, многие «спиритисты отвергали идею о том, что изучаемые ими явления действительно являются «сверх» природными (т.е. «выше» природы); скорее, такие явления были просто неоткрытыми частями природного порядка, которые научные методы могли бы выявить».
Это не означает, что все разделяли эти идеи, но мы также не можем свести ситуацию между верующими и скептиками к бинарной динамике; всё было гораздо сложнее.
«Как и многие другие люди 19 века», — сказал Нокс, «[ученые] занимали широкий спектр (часто изменяющихся) позиций по этому вопросу. Некоторые, такие как Альфред Рассел Уоллес (Alfred Russel Wallace) и Кромвель Варли (Cromwell Varley), были самопровозглашенными спиритуалистами и поддерживали доказательства феномена сеансов и доказательства выживания человеческой личности после телесной смерти».
На совершенно другом конце спектра были такие знаменитости, как Т. Х. Хаксли (T. H. Huxley) и Эдвин Рей Ланкер (Edwin Ray Lankester), которые были враждебно настроены к спиритизму и считали все движение «опасно обманчивым», как выразился Нокс.
Но были и те, кто был менее убежден в том или ином направлении. Например, Джон Уильям Стратт/лорд Рейли (John William Strutt) и Джозеф Джон Томсон (Joseph John Thomson) были двумя выдающимися учеными, которые «никогда не принимали учения или «истины» спиритизма, но считали его дальнейшие исследования крайне полезными».
Призрак и машина
Как уже упоминалось, спиритизм не был ретроградной реакцией на научный дух (простите за каламбур) той эпохи. Напротив, именно успех науки оказал значительное влияние на воображение населения. В том же году, когда королева Виктория взошла на трон, в 1837 году, Уильям Фотергилл Кук (William Fothergill Cooke) и Чарльз Уитстон (Charles Wheatstone) запатентовали систему, использующую электромагнитные импульсы для перемещения стрелок на циферблате, указывающих на определенные буквы алфавита. В это время другие ученые работали над собственными версиями электрического телеграфа, который к 1840-м годам преобразил коммуникации.
Впервые в истории информация могла передаваться на огромные расстояния почти мгновенно. Для современников мир уменьшился, но если можно было с использованием невидимой силы через всю планету отправить сообщение (первый трансатлантический телеграф был отправлен в 1858 году), можно ли было сделать то же самое между «мирами»? Или, иначе говоря, можно ли было применить эту концепцию к общению между живыми и мёртвыми?
«Это имело значение для спиритуалистов, поскольку указывало на то, что возможны нематериальные способы передачи информации, и это делало коммуникацию с духами через жидкости, силы и т.д. даже более тонкой, чем электричество», — сказал Нокс.
«Спиритуалистов рассуждали, что если «Старый» и «Новый» миры (Европа и Северная Америка) можно соединить посредством электричества, то почему бы не соединить земные и духовные миры через более тонкий «небесный» телеграф, как они часто его называли.»
В темных местах комнаты для сеансов телеграфный циферблат можно было переосмыслить как алфавит, представленный на столе. На самом деле вдохновить медиумов, которые просили своих призрачных посетителей общаться, стуча или постукивая в ответ на вопросы «да» и «нет», могло изобретение в 1837 году Самуэлем Морзе (Samuel Morse) азбуки Морзе.
Прогресс в понимании таких сил, как электромагнитные волны и катодные лучи, предполагал, что мир находится под влиянием невидимых и неосязаемых сил. Сделать маленький шаг в сторону представления о том, что призраки могут состоять из подобной невидимой энергии, было несложно. Что, конечно, было необходимо, так это подходящий инструмент для их наблюдения. Именно здесь столь важным и во многом символичным для спиритуалистических исследований стало развитие фототехники.
Попав где-то между инструментом «науки» и объективностью, а также художественным выражением, ранние технологии фотографии обещали способ запечатлеть то, что действительно существует, без предубеждений и предвзятости. Если бы эту технологию можно было использовать для охоты на призраков, то призрак, пойманный на камеру, стал бы достаточным доказательством для любого, по крайней мере, такова была надежда.
«Некоторые из самых знаковых изображений спиритизма 19 века — это «фотографии духов», и многие спиритуалисты утверждали, что, поскольку фотография может запечатлеть другие вещи, невидимые глазу, то почему бы не запечатлеть и духов усопших», — сказал Нокс.
Конечно, видеть не всегда значит верить, и несмотря на восторг вокруг фотографии в середине 19 века, вскоре стало ясно, что камеру можно обмануть. С увеличением доступности технологий фотографы, такие как Уильям Х. Мамлер (William H. Mumler) и Фредерик Хадсон (Frederick Hudson), нашли способы создавать на своих снимках спектральные фигуры, которые можно было выдавать за призраков покойных.
С течением времени увлечение спиритизмом стало угасать, но идеи, которые он охватывал — доказательства жизни после смерти и предполагаемые психические способности некоторых людей общаться с усопшими — оставались правдоподобными для многих уважаемых учёных вплоть до начала 20 века.
Тем не менее, спиритуалисты и медиумы постепенно стали терять доверие, и их уловки были раскрыты. В то же время культурные настроения менялись, а «ортодоксальная» наука становилась всё более настороженной к вопросам сверхъестественного.
Вместо этого исследования психических сил и призраков все больше перемещались на окраины научного сообщества. Постепенно все меньше людей были готовы защищать это направление, а те, кто всё же это делал, воспринимались менее серьёзно по мере того, как границы современной науки становились более чёткими. Но стоит всегда помнить, что на протяжении нескольких десятилетий в «эпоху науки» видные учёные всё же верили в силу науки, способной сделать сверхъестественное естественным. Это может вызывать у нас сегодня дискомфорт, но призраков прошлого следует понимать, а не скрывать.
