Данный материал является переводом оригинальной статьи, размещённой на сайте The Conversation.
Пятьдесят лет назад учёные обнаружили почти полностью сохранившийся окаменелый череп и сотни костных фрагментов 3,2-миллионолетней самки вида Australopithecus afarensis, часто описываемой как «мать всех нас». Во время празднования после её обнаружения, она была названа «Люси»/»Lucy» в честь песни The Beatles «Lucy in the Sky with Diamonds».
И хотя Люси решила некоторые эволюционные загадки, её внешний вид остаётся тайной предков.
Популярные изображения представляют её в густом, красновато-коричневом меху, с лицом, руками, ногами и грудью, выглядывающими из более плотного волосяного покрова.
Но оказывается, эта волосатый образ Люси может быть ошибочным.
Технологические достижения в области генетического анализа предполагают, что Люси могла быть обнаженной или, по крайней мере, гораздо менее покрытой мехом.
Согласно коэволюционной истории людей и их вшей, наши непосредственные предки потеряли большую часть своего меха 3-4 миллиона лет назад и не носили одежду до 83 000-170 000 лет назад.
Это означает, что более 2,5 миллионов лет ранние люди и их предки были просто обнажёнными.
Как философ, я интересуюсь тем, как современная культура влияет на представления о прошлом. И то, как Люси изображена в газетах, учебниках и музеях, может больше рассказать о нас, чем о ней самой.
От наготы к стыду
Потеря телесного покрова у ранних людей, вероятно, была обусловлена сочетанием факторов, включая терморегуляцию, замедленное физиологическое развитие, привлечение половых партнёров и защиту от паразитов. Экологические, социальные и культурные факторы могли способствовать постепенному появлению одежды.
Обе области исследований – когда и почему гоминины теряют волосы на теле и когда и почему они в конечном итоге оделись – подчеркивают огромный размер мозга, на развитие которого уходят годы, и для поддержания которого требуется непропорционально большое количество энергии по сравнению с другими частями тела.
Поскольку человеческим младенцам требуется длительный период ухода, прежде чем они смогут научиться выживать самостоятельно, эволюционные междисциплинарные исследователи выдвинули теорию, что ранние люди приняли стратегию парных связей — партнёрства мужчины и женщины после формирования сильной привязанности друг к другу. Работая вместе, они могли легче справляться с многолетним уходом за детьми.
Однако парные связи сопряжены с рисками.
Поскольку люди являются социальными существами и живут в больших группах, они неизбежно испытывают искушение нарушить моногамный союз, что затрудняет воспитание детей.
Необходим был механизм для обеспечения социально-сексуального пакта. Этим механизмом, вероятно, стал стыд.
В документальном фильме «What’s the Problem with Nudity?»/»В чем проблема с наготой?» эволюционный антрополог Дэниел М.Т. Фесслер (Daniel M.T. Fessler) объясняет эволюцию стыда: «Человеческое тело — это высшая сексуальная реклама… Нагота угрожает основному социальному контракту, так как это приглашение к измене… Стыд побуждает нас оставаться верными своим партнерам и разделять ответственность за воспитание детей».
Границы между телом и миром
Люди, которых метко называют «голыми обезьянами», уникальны отсутствием меха и систематическим использованием одежды. Только запретив наготу, «нагота» стала реальностью.
По мере развития человеческой цивилизации, были приняты меры для обеспечения соблюдения социального контракта — карательные санкции, законы, социальные предписания — особенно в отношении женщин.
Так возникла связь стыда с человеческой наготой. Быть нагим значит нарушать социальные нормы и правила. Поэтому человек склонен чувствовать стыд.
Однако то, что считается наготой в одном контексте, может не считаться таковым в другом.
Оголенные лодыжки в викторианской Англии, например, вызывали скандал. Сегодня же обнаженная грудь на французском средиземноморском пляже — это норма.
Когда дело доходит до наготы, искусство не обязательно имитирует жизнь.
В своей критике европейской традиции масляной живописи искусствовед Джон Бергер (John Berger) проводит различие между наготой – «быть собой» без одежды – и «обнаженной натурой», формой искусства, которая превращает обнаженное тело женщины в приятное зрелище для мужчин.
Критики-феминистки, такие как Рут Баркан (Ruth Barcan), усложнили проводимое Бергером различие между наготой и обнаженной натурой, настаивая на том, что нагота уже сформирована идеализированными представлениями.
В своей книге «Nudity: A Cultural Anatomy»/»Нагота: культурная анатомия» Баркан демонстрирует, что нагота — это не нейтральное состояние, а наполненное смыслом и ожиданиями. Она описывает «чувство наготы» как «обостренное восприятие температуры и движения воздуха, утрату привычной границы между телом и миром, а также влияние реального взгляда других» или «внутреннего взгляда воображаемого другого».
Нагота может вызывать целый спектр ощущений — от эротизма и близости до уязвимости, страха и стыда. Но не существует такого понятия, как нагота, вне социальных норм и культурных практик.
Люси с вуалью
Независимо от плотности её шерсти, Люси не была обнаженной.
Но так же, как «ню» является своего рода одеждой, Люси с момента её открытия представлялась таким образом, который отражает исторические представления о материнстве и нуклеарной семье. Например, Люси изображают одной с мужчиной-спутником или с мужчиной-спутником и детьми. Выражение её лица тёплое, удовлетворённое или покровительственное, отражающее идеализированные образы материнства.
Современные попытки визуализировать наших далёких предков подвергается критике как своего рода «эротическая фантазийная наука», где учёные пытаются заполнить пробелы прошлого на основе своих собственных представлений о женщинах, мужчинах и их отношениях друг с другом.
В своей статье 2021 года «Visual Depictions of Our Evolutionary Past»/»Визуальные изображения нашего эволюционного прошлого» междисциплинарная команда исследователей попробовала другой подход. Они подробно описывают свою реконструкцию ископаемого Люси, подчёркивая свои методы, взаимосвязь между искусством и наукой, а также решения, принятые для восполнения пробелов в научных знаниях.
Их процесс контрастирует с другими реконструкциями гомининов, которые часто лишены сильных эмпирических обоснований и увековечивают мизогинистические и расовые заблуждения о человеческой эволюции. Исторически иллюстрации стадий человеческой эволюции часто заканчивались образом белого европейского мужчины. Многие же реконструкции женских гомининов преувеличивают черты, которые оскорбительно ассоциируются с чернокожими женщинами.
Один из соавторов «Визуальных изображений», скульптор Габриэль Винас (Gabriel Vinas), предлагает визуальную трактовку реконструкции Люси в своей работе «Santa Lucia»/»Санта Люсия» – мраморной скульптуре Люси в образе обнаженной фигуры, покрытой прозрачной тканью, что символизирует неуверенность художника и загадочный облик самой Люси.
Завуалированная Люси отражает сложные взаимоотношения между наготой, покрытием, сексом и стыдом. Но она также изображает Люси как завуалированную деву, фигуру, почитаемую за сексуальную «чистоту».
И всё же я не могу не представить Люси за пределами этой ткани, Люси, которая не в небе с бриллиантами и не застывшая в материнской идеализации — Люси, которая приходит в ярость от наложенных на неё вуалей, Люси, которая, возможно, почувствовала бы необходимость надеть маску Guerrilla Girls, если бы вообще что-то захотела надеть.
